Никто не может любить тебя таким, какой ты есть. Потому, что тебя нет.
прошу жестокой критики, со связыванием, поркой и...что-то я увлекся)
читать дальшеЯ открываю дверь своим ключом, перешагиваю через солидную кучу писем и прохожу в гостиную.
Виктор сидит в проёме балконной двери и смотрит вверх. Сейчас он ещё больше похож на ангела. Или на греческого бога. Нет, скорее на ангела – на фоне прямоугольника света его совершенные черты видятся ещё более чётко. Я не преувеличиваю. Виктор – это совершенство. Виктор – это идеал. Это красота в человеческом обличии.
Если бы вы знали Виктора, вы бы со мной непременно согласились. Хотя, вы его знаете. Конечно, под другим именем, красивым и, конечно, ненастоящим. Вы точно знаете его как лицо одного из крупнейших модных домов, как ведущего нескольких программ на телевидении или, на худой конец, как парня из рекламы всяческих зубных паст и шампуней. Виктор смотрит на вас с огромных рекламных щитов, он тычется носом в ваше плечо в час пик в автобусе, или же вы бьете его локтем прямо между ног. А он продолжает быть совершенным. Как ни в чем не бывало.
Но сейчас Виктор сидит в дверном проёме и, не оборачиваясь, говорит: «Привет». «Привет», - отвечаю я и молчу. Вы бы тоже молчали. Представьте, что Венера Боттичелли вдруг вам подмигнула. Или Мона Лиза поправила прическу. Представьте – и вы поймёте, что я чувствую, когда ко мне обращается Виктор. Это чудо. Такого не может быть. Поэтому я стою и молчу, затаив дыхание, в то время как Бог сидит у балконной двери и курит.
«Знаешь, всё это, - говорит он, проводя рукой вдоль своего тела, - настолько ненастоящее, что иногда я думаю, что это уже не я. Подумать только, шесть пластических операций – ради чего?!». Шесть – это сегодня. Вчера было четыре. Позавчера – семь. Сколько точно раз скальпель хирурга прикасался к этому совершенному телу, не знает никто, кроме Виктора. Он говорит, что намеренно делал каждую следующую операцию в другой стране и у другого специалиста. Я точно знаю, что у него изменена форма носа, скул и надбровных дуг, потому что он показывал мне свои фото «до». Парень на тех фотографиях был очень похож на Виктора, но в нем не было этого божественного сияния. Кажется, он был чуть меньшего роста, но я не думаю, что Виктор пошёл на столь болезненные и кардинальные изменения. Хотя, зная его, я не сильно удивлюсь, если это так.
Он всегда всё делает по первому разряду. Всегда совершенно. Безупречно. Как и положено богу. Виктор побеждает всегда. Если ему захочется соорудить ядерную бомбу из коробка спичек, будьте уверены, он сделает максимально лучшее из возможного. Никто не сможет превзойти его. Никто и не будет пытаться. Теперь.
Выпуская в воздух дым, Виктор смотрит в небо, разрезанное на части проводами и антеннами. «Даже здесь, на тридцать шестом этаже, в пентхаусе небо не кажется небом. Это скорее декорация. Огромный купол «синего экрана», на котором кружатся нарисованные птицы и самолёты», - вот, что говорит Виктор перед тем, как поменять позу – чуть наклонить голову, чуть расслабить плечи, немного повернувшись и вызвав у меня новый прилив восхищения. «Когда ты так долго работаешь с фотографами, ловишь себя на том, что продолжаешь позировать и после съёмок, уже сам себе, - произносит он, отправляя щелчком за перила балкона окурок, - и в один прекрасный день – бац! - ты уже не можешь вспомнить, в какой позе любишь сидеть или спать, ты всё делаешь красиво». И Виктор поворачивается, позволяя свету обрисовать его безупречный профиль. Я продолжаю хранить молчание. В этой пьесе роли уже давно розданы, а я – единственный её зритель, обеспечивающий стопроцентный аншлаг на каждом представлении.
«Что новенького?» - спрашивает Виктор
«Звонил Жак, у них свежий проект – реклама нового внедорожника от BMW. Они хотят, чтобы…»
«И что ты им ответил?»
«Как обычно, что ты подумаешь. Вечером позвоню и передам твой отказ»
«Позвони сейчас и скажи, что я согласен»
«Но…»
«Что «но»?!, - Виктор поворачивается в кресле и негодующе на меня смотрит, - Думаешь, я не справлюсь?»
«Нет, что ты…»
«Тогда позвони им и передай, что я согласен. В конце концов, тебе за это платят»
Я беру телефонную трубку и набираю номер. Милый голос просит меня подождать пару минут на линии. Я жду. У меня нет выбора. Это моя работа.
Виктор сидит в дверном проёме, весь залитый светом и наблюдает за мной. Сейчас я не смотрю на его прекрасное лицо, не любуюсь его совершенным телом, не наслаждаюсь зрелищем. Дыхание не перехватывает. Сейчас мне не хочется сравнивать его с греческим богом. Я смотрю на его ноги. Точнее на то, что от них осталось.
Две недели назад Виктор попал в автомобильную аварию и ноги ему ампутировали.
Победитель
by Erick York
читать дальшеЯ открываю дверь своим ключом, перешагиваю через солидную кучу писем и прохожу в гостиную.
Виктор сидит в проёме балконной двери и смотрит вверх. Сейчас он ещё больше похож на ангела. Или на греческого бога. Нет, скорее на ангела – на фоне прямоугольника света его совершенные черты видятся ещё более чётко. Я не преувеличиваю. Виктор – это совершенство. Виктор – это идеал. Это красота в человеческом обличии.
Если бы вы знали Виктора, вы бы со мной непременно согласились. Хотя, вы его знаете. Конечно, под другим именем, красивым и, конечно, ненастоящим. Вы точно знаете его как лицо одного из крупнейших модных домов, как ведущего нескольких программ на телевидении или, на худой конец, как парня из рекламы всяческих зубных паст и шампуней. Виктор смотрит на вас с огромных рекламных щитов, он тычется носом в ваше плечо в час пик в автобусе, или же вы бьете его локтем прямо между ног. А он продолжает быть совершенным. Как ни в чем не бывало.
Но сейчас Виктор сидит в дверном проёме и, не оборачиваясь, говорит: «Привет». «Привет», - отвечаю я и молчу. Вы бы тоже молчали. Представьте, что Венера Боттичелли вдруг вам подмигнула. Или Мона Лиза поправила прическу. Представьте – и вы поймёте, что я чувствую, когда ко мне обращается Виктор. Это чудо. Такого не может быть. Поэтому я стою и молчу, затаив дыхание, в то время как Бог сидит у балконной двери и курит.
«Знаешь, всё это, - говорит он, проводя рукой вдоль своего тела, - настолько ненастоящее, что иногда я думаю, что это уже не я. Подумать только, шесть пластических операций – ради чего?!». Шесть – это сегодня. Вчера было четыре. Позавчера – семь. Сколько точно раз скальпель хирурга прикасался к этому совершенному телу, не знает никто, кроме Виктора. Он говорит, что намеренно делал каждую следующую операцию в другой стране и у другого специалиста. Я точно знаю, что у него изменена форма носа, скул и надбровных дуг, потому что он показывал мне свои фото «до». Парень на тех фотографиях был очень похож на Виктора, но в нем не было этого божественного сияния. Кажется, он был чуть меньшего роста, но я не думаю, что Виктор пошёл на столь болезненные и кардинальные изменения. Хотя, зная его, я не сильно удивлюсь, если это так.
Он всегда всё делает по первому разряду. Всегда совершенно. Безупречно. Как и положено богу. Виктор побеждает всегда. Если ему захочется соорудить ядерную бомбу из коробка спичек, будьте уверены, он сделает максимально лучшее из возможного. Никто не сможет превзойти его. Никто и не будет пытаться. Теперь.
Выпуская в воздух дым, Виктор смотрит в небо, разрезанное на части проводами и антеннами. «Даже здесь, на тридцать шестом этаже, в пентхаусе небо не кажется небом. Это скорее декорация. Огромный купол «синего экрана», на котором кружатся нарисованные птицы и самолёты», - вот, что говорит Виктор перед тем, как поменять позу – чуть наклонить голову, чуть расслабить плечи, немного повернувшись и вызвав у меня новый прилив восхищения. «Когда ты так долго работаешь с фотографами, ловишь себя на том, что продолжаешь позировать и после съёмок, уже сам себе, - произносит он, отправляя щелчком за перила балкона окурок, - и в один прекрасный день – бац! - ты уже не можешь вспомнить, в какой позе любишь сидеть или спать, ты всё делаешь красиво». И Виктор поворачивается, позволяя свету обрисовать его безупречный профиль. Я продолжаю хранить молчание. В этой пьесе роли уже давно розданы, а я – единственный её зритель, обеспечивающий стопроцентный аншлаг на каждом представлении.
«Что новенького?» - спрашивает Виктор
«Звонил Жак, у них свежий проект – реклама нового внедорожника от BMW. Они хотят, чтобы…»
«И что ты им ответил?»
«Как обычно, что ты подумаешь. Вечером позвоню и передам твой отказ»
«Позвони сейчас и скажи, что я согласен»
«Но…»
«Что «но»?!, - Виктор поворачивается в кресле и негодующе на меня смотрит, - Думаешь, я не справлюсь?»
«Нет, что ты…»
«Тогда позвони им и передай, что я согласен. В конце концов, тебе за это платят»
Я беру телефонную трубку и набираю номер. Милый голос просит меня подождать пару минут на линии. Я жду. У меня нет выбора. Это моя работа.
Виктор сидит в дверном проёме, весь залитый светом и наблюдает за мной. Сейчас я не смотрю на его прекрасное лицо, не любуюсь его совершенным телом, не наслаждаюсь зрелищем. Дыхание не перехватывает. Сейчас мне не хочется сравнивать его с греческим богом. Я смотрю на его ноги. Точнее на то, что от них осталось.
Две недели назад Виктор попал в автомобильную аварию и ноги ему ампутировали.
@темы: свое, подлежит критике
-
-
01.09.2012 в 16:49ожидаемая искусственность, и ожидания, увы, не обмануты...
-
-
01.09.2012 в 22:57-
-
01.09.2012 в 23:20